|
|
|
Эльвира Степановна
Стулова
Candidate of Sciences (equiv. Ph.D.) - Philology
(27.08.1934 — 23.09.1993)
|
Эльвира Степановна Стулова родилась в Батуми 27 августа 1934 года, там прошло ее детство и отрочество, и привязанность к родному городу она сохранила до конца своих дней, но почти вся сознательная ее жизнь прошла в Ленинграде–Санкт-Петербурге.
Она стала ленинградкой в 1950 г. и в 1952 году поступила на Восточный факультет Ленинградского университета, на его китайское отделение. Она была в числе студентов-китаистов, попавших в Университет после установления в 1949 году Китайской Народной Республики. Год ее поступления был рекордным по числу принятых студентов — китаистов было пять учебных групп.
Кафедра китайской филологии в то время переживала острый кризис. Ушел из жизни академик В. М. Алексеев, глава и организатор кафедры в предреволюционное и послереволюционное время. Переехал в Москву (и вскоре там скончался) оригинальный исследователь китайской грамматики и блестящий педагог А. А. Драгунов. Были уволены О. Л. Фишман и И. Э. Циперович, надолго исчез В. А. Вельгус. Из прежней когорты на кафедре остался только Г. Ф. Смыкалов – но и до его кончины осталось три года. Стоял вопрос о срочном пополнении кафедры молодыми специалистами. Тогда и появились в ее составе имена С. Е. Яхонтова, В. В. Петрова, Е. А. Серебрякова, много лет поддерживавших престиж кафедры и готовивших кадры, сохранявшие прославившие ее традиции петербургской синологической школы.
Под руководством этих молодых тогда людей, почти сверстников вновь принятых студентов, и начала свое китаеведное образование Э. С. Стулова. Среди других студентов Э. С. Стулова выделялась как суровой строгостью при общем изяществе внешнего облика, так и какой-то беспощадной к себе серьезностью при прохождении учебной программы. Она всегда была готова к очередному занятию, раньше всех научилась свободно и правильно писать иероглифы, так что уже тогда ее каллиграфия была отмечена — а китаеведы хорошо знают, что в Китае о степени квалификации китаеведа судят в начале по тому, насколько он владеет «китайской грамотой». Она быстро продвигалась вперед в освоении лингвистических премудростей – тем более успешно, что руководил этими ее штудиями С. Е. Яхонтов, уже успевший стать авторитетом в области китайской грамматики.
Когда Э. С. Стулова достигла третьего курса, выяснилось, что министерское начальство, полагавшее, что необходимо в срочном порядке подготовить целую армию китаеведов, ошиблось в своих расчетах. Даже менее многочисленные выпуски прежних годов, насчитывавшие по пятнадцать–двадцать человек, далеко не всегда находят работу по специальности. И были предприняты решительные меры: число студентов-китаеведов было сокращено в несколько раз, сокращенных же разбросали по разным факультетам. Под сокращение попала было и Стулова: дело решалось по спискам на факультетском уровне, почти без консультаций с кафедрами. Но на защиту Стуловой выступили все те, кто вел непосредственно занятия в группах, характеризуя ее как весьма перспективную студентку. И Стулова была оставлена в китаеведении.
Всей своей дальнейшей деятельностью Э. С. Стулова доказала, что защищали ее не зря. Вскоре она в группе лучших студентов послана по договору об обмене студентами между СССР и КНР в Китай – и прошла там полный курс в Пекинском университете, окончив его в 1960 г. В полной мере она овладела китайским языком – лучше, чем все другие русские студенты. Она понимала свободно даже беглую речь, не рассчитанную специально на иностранца — всякий, изучавший иностранный язык, знает, что такие навыки даются с наибольшим трудом. Не менее замечательны были ее успехи в каллиграфии. В ее почерке не осталось ничего ученического, позволяющего знатоку с первого взгляда отличить написанное иностранцем. Для китайского же знатока умение писать индивидуальным почерком является неоспоримым признаком высокой образованности, и Э. С. Стулова такое признание заслужила полностью.
По возвращении в 1960 г. в Ленинград Э. С. Стулова завершает свое образование уже на Восточном факультете ЛГУ – и в 1961 году, обладая дипломами двух университетов, становится сотрудником Ленинградского отделения (теперь – Санкт-Петербургский филиал) Института востоковедения Академии Наук. Вскоре ее друзья и коллеги убедились в еще одном результате ее пребывания в Китае: она овладела секретами китайской кухни и не раз устраивала угощения во время домашних встреч.
Первое время она занималась темой, начатой в Ленинградском университете и продолженной в Пекине, – особого рода фразеологическими сочетаниями в китайском языке, известными под термином чэнъюй. Отметим, что наличие чэнъюев является одной из характернейших особенностей китайского языка, и выбор Э. С. Стуловой не был случайным. Стремясь по своему данному природой характеру к точным и исчерпывающим сведениям об изучаемом предмете, она в соавторстве с ее соучеником по Ленинграду и Пекину А. А. Тороповым составляет словарь чэнъюев, общим объемом в 36 авторских листов. К сожалению, этот труд, могущий представить большой интерес для изучающих китайскую идиоматику, остается в рукописи.
Другой частью ее работы в начальный период ее пребывания в стенах Института востоковедения стало описание фондов П. А. Дмитревского и А. О. Ивановского в Архиве востоковедов Института востоковедения. Потом, уже посвятив себя другим темам, она неоднократно обращалась к материалам Архива востоковедов, в частности, чрезвычайно важные материалы она извлекла из бумаг начальника Десятой духовной миссии в Пекине (1821-1830) архимандрита Петра Каменского.
Вскоре, однако, эти работы отошли на задний план, в связи с общей ориентацией исследований Ленинградского отделения Института востоковедения на изучение коллекций рукописей и старопечатных книг, собранных российскими востоковедами на протяжении ста пятидесяти лет существования Азиатского музея – Института востоковедения Академии Наук. Русские китаеведы собрали около 50 тысяч томов китайских старопечатных книг. И хотя с начала XX века под руководством В. М. Алексеева велся постоянный учет хранящихся в фондах книг и новых поступлений, печатных доступных всем каталогов этих фондов не было. Э. С. Стулова стала членом группы, возглавленной Б. Б. Вахтиным, задачей которой было описание китайских ксилографов (старопечатных книг, печатавшихся с резных деревянных досок), хранящихся в Институте. Эта работа, занявшая период с 1961 по 1969 год, завершилась трехтомным трудом «Каталог фонда китайских ксилографов Института востоковедения Академии Наук СССР» (издан в 1973). Э. С. Стуловой, кроме работы над самим корпусом каталога, (наравне с другими членами группы) выпало заниматься самой обременительной частью предприятия: подготовкой каталога к печати и фронтальной сверкой всей его иероглифической части. Именно Стулова вела все дела с издательскими редакторами – народом, как мы все знаем, дотошным и придирчивым – и исправляла текст по их замечаниям. Остальные члены группы к этому времени уже занялись в основном своими собственными исследованиями.
Когда группа только начинала свою работу над каталогом, автор данных строк обратил внимание Б. Б. Вахтина на то, что в фонде содержится изрядное количество редких сочинений китайской песенно-повествовательной литературы особого жанра, известного как баоцзюань. Жанр этот связан с деятельностью и проповедью тайных сект китайских синкретических религиозных учений, смеси даосизма, буддизма и отчасти конфуцианства. По общему соглашению тема баоцзюань бала предложена Э. С. Стуловой, и изучение этого жанра стало делом ее жизни.
Тема оказалась нелегкой. Деятельность тайных сект, как бунтовщических, была запрещена в XVIII веке, а ее книги императорской волей обречены на уничтожение. Только в XX веке, когда китайские ученые создавали историю китайской литературы по европейским моделям, возродился интерес к простонародным жанрам китайской литературы, ранее в историю вообще не включавшимся. Из забвения или полузабвения вышли драма, «рассказывание книг», различные песенные и песенно-повествовательные жанры. В числе новых объектов изучения оказались и произведения жанра баоцзюань. Впервые они были описаны одним из корифеев нового китайского литературоведения Чжэн Чжэнь-до (1898-1958), и главы о баоцзюань включены в его знаменитую «Историю китайской простонародной литературы» (1936). Параллельно с Чжэн Чжэнь-до баоцзюань изучал специалист по истории, литературе и обрядам тайных сект Ли Ши-юй. Чжэн Чжэнь-до уже не было в живых (он погиб в авиционной катастрофе), но с Ли Ши-юем Э. С. Стуловой удалось связаться, и переписка с ним очень ей помогла овладеть этой сложнейшей, почти не разработанной в китаеведении тематикой. Много позже, в 1989 году, во время ее подготовки к вторичной поездке в Китай, Ли Ши-юй, переживший так называемую «культурную революцию» 60-70 гг., неожиданно посетил Москву, и Э. С. Стуловой удалось лично с ним встретиться. К сожалению, встреча их была слишком краткой, но им удалось обсудить многие проблемы их общих исследований.
Э. С. Стулова взялась за тему, трудности которой оказались воистину неисчислимыми. Исторические сведения о тайных сектах и их развитии приходилось добывать по крупицам. Первым сочинением, к которому она приступила, была «Баоцзюань о конечном смысле недеяния Пу-мина» (или короче «Баоцзюань о Пу-мине»). Это уникальное издание XVI в. (других экземпляров его нет нигде в мире). Э. С. Стулова сначала предполагала издать факсимиле с небольшой вводной статьей. Но вскоре она поняла, что не вникнув в текст этого сочинения, о нем невозможно сказать ничего, кроме самых общих сведений, почерпнутых у Чжэн Чжэнь-до и Ли Ши-юя. И она решилась на предприятие, которое по справедливости должно быть оценено, как научный подвиг: текст баоцзюань был переведен, комментирован и уже на этом основании детально исследован.
Если бы Э. С. Стулова знала заранее те трудности, которые ее ждали, она, может быть, и не взвалила на себя этот труд, но раз начав, она довела дело до конца – не в ее принципах было отступать. Сложнейшая смесь даосских и буддийских терминов и теорий, персонализация святых синкретического пантеона, приемы композиции баоцзюань, деформации иероглифов (часто вызванные ритуальными целями), способы исполнения баоцзюань (предназначавшихся изначально для устной проповеди), музыкальное сопровождение, сфера распространения жанра – все это если и исследовалось ранее, то в самой зачаточной форме, даже таким знатоком как Ли Ши-юй. Результат известен: в 1979 г. в серии «Памятники письменности Востока» (Вып. LVI) вышла книга «Баоцзюань о Пу-мине», сразу же привлекшая внимание специалистов во всем мире. Где бы я ни встречался с коллегами, занимавшимися историей китайской простонародной литературы, везде я слышал отзывы, оценивавшие издание как уникальное и со стороны опубликованного текста, и по детальности и достоверности его исследования.
Исследование это еще до его публикации было защищено Э. С. Стуловой в 1974 г. в качестве кандидатской диссертации. Опубликовав свою монографию, Э. С. Стулова упорно продолжала продвигаться вперед в изучении жанра. В 1984 году она напечатала обзор «Аннотированное описание сочинений жанра баоцзюань в собраниях ЛО ИВ АН СССР», где сочинения этого жанра, хранящиеся в фондах Санкт-Петербургского филиала Института, впервые были представлены в исчерпывающих и подробных их описаниях, как технических, так и содержательных, превосходящих во много раз таковые у ее знаменитых предшественников. (Статья была написана на десяток лет раньше, но выход ее задержался из-за неповоротливости наших издателей). Из произведений, описанных Э. С. Стуловой, она выбрала для специального исследования два.
Первое из них – «Баоцзюань о Чун-чжэне» связана с историческим событием – восстанием Ли Цзы-чэна, падением империи Мин и самоубийством последнего минского императора Чун-чжэня (1644).
Другое – «Баоцзюань о Муляне», переложение легенды об ученике Будды Муляне (китайская адаптация имени Маудгальяяна), который нисходил в преисподнюю для спасения от мук своей матери, – и в этой легенде вкраплены факты китайской истории, связанные с восстанием Хуан Чао (875-884).
Разработка этих тем и в особенности отражения в легендах истории народных восстаний в Китае была осуществлена в целой серии статей и докладов, опубликованных или произнесенных в последнее десятилетие ее жизни. Когда готовилась знаменитая сейчас двухтомная энциклопедия «Мифы народов мира» (первое издание в 1982 г.) и ее сокращенный вариант, энциклопедический справочник «Мифологический словарь», (первое издание в 1990 г.) Э. С. Стулова оказалась единственным специалистом, знающим пантеон тайных сект, и к ней, естественно, обратился редактор китайской части изданий Б. Л. Рифтин с просьбой написать соответствующие статьи. Шесть заказанных статей входят в указанные справочники, и не вина Стуловой, что для остальных двенадцати не хватило места на страницах печатных изданий.
В 1988-1989 гг. появилась, наконец, после многолетнего перерыва, возможность стажировки китаистов в изучаемой ими стране. Однако, как это часто бывало и ранее, в пятидесятые годы, при распределении путевок о ленинградских китаеведах как бы забыли. Э. С. Стулова, бывшая тогда профоргом сектора, не смирилась с этим, проявила незаурядную энергию и настойчивость, дошла до высоких академических инстанций — и добилась, что на Ленинградское отделение выделили пять путевок. При этом она беспокоилась в первую очередь не о самой себе (хотя и ее имя вошло в число поехавших на стажировку). Ее прежде всего заботила участь китаистов старшего поколения, судьба которых сложилась так, что за тридцать—сорок лет занятий Китаем они ни разу в этой стране не бывали, живого Китая не видели. Когда мы (в том числе и автор данных строк) на целые полгода (сентябрь 1989 – февраль 1990) попали в Китай, советы «старого пекинского волка» Э. С. Стуловой служили для нас своеобразным путеводителем, как себя вести и как ориентироваться в китайской столице. Правда, и ей не хватало снесенной в «культурную революцию» старой городской стены и ее башен.
В Китае во время стажировки Э. С. Стулова, не откладывая дела в долгий ящик, принялась за выполнение намеченного ею плана работы. Главное здесь было ознакомление с существующими и ныне разновидностями жанра баоцзюань и приемами их исполнения, а также встречи с коллегами, занимающимися изучением этого жанра. Первым из районов, где и до сих пор живы баоцзюань, был древний город Янчжоу на северном берегу Янцзы, на восток от Нанкина. Там Стулова встречалась с знатоками и мастерами устного рассказа. Собранные ею материалы значительно пополнили ее коллекцию сведений о жанре. Другая разновидность баоцзюань доныне распространена в самой западной провинции собственно Китая Ганьсу. Стуловой не удалось побывать в этих районах, но я во время моего посещения знаменитых «Пещер тысячи Будд» в Дуньхуане встретился с сотрудницей Академии дуньхуанских исследований Тань Чань-сюэ, которая изучает народное творчество Западной Ганьсу, причем баоцзюань занимают в ее исследованиях ведущее место. Она знала работы Э. С. Стуловой, просила меня наладить с нею связь и была очень рада, что Эльвира Степановна в Китае.
В столице Ганьсу Ланьчжоу, в университетском общежитии для иностранных специалистов у меня произошла еще одна встреча: в мою комнату «случайно», как он сказал, постучался проф. Е Кай-юань, оказавшийся знатоком китайских народных представлений. В наших беседах с ним я неоднократно ссылался на исследования Э. С. Стуловой, и они профессора весьма заинтересовали. А так как в сферу его компетенции входили также и баоцзюань, он решил специально съездить в Пекин для встречи со Стуловой, каковая вскоре и состоялась. Коллеги, по моим сведениям, остались весьма довольны друг другом.
По возвращении в Петербург Э. С. Стулова со свойственным ей стремлением любой предмет исследовать до полного его освоения приступила к дальнейшему исследованию избранных ею проблем. Опубликованные, подготовленные к печати и оставшиеся в рукописи, законченные и почти законченные ее работы этого краткого времени составляют значительную часть ее научного наследия. О ее добросовестности и требовательности прежде всего к самой себе свидетельствуют материалы ее архива. К примеру, при исследовании «Баоцзюань о Пу-мине» ей потребовались сведения об основах китайской медицины – и она перевела («для себя»!) труднейший и во многом загадочный древний трактат «Хуан-ди нэй цзин» («Скрытая книга императора Хуан-ди»). Таким способом Э. С. Стулова усвоила основную (исходную для китайской медицины) систему терминологии.
В августе 1993 года я участвовал в международном конгрессе синологов в Гонконге. В числе других весьма многочисленных ученых на конгрессе были (впервые в таком большом количестве) и китайские специалисты. Многие из них спрашивали меня о Стуловой. К сожалению, она в это время была уже тяжело, неизлечимо больна, и ничего утешительного я им сказать не мог... Ею написано более 60 работ, значительная часть которых (особенно за последние годы) осталась в рукописи. Они могли бы составить солидный и очень важный сборник, как по уникальности тематики, так и по детальности разработок.
д.ф.н., проф. Л. Н. МЕНЬШИКОВ
Publications
[1979]
Баоцзюань о Пу-мине. Факсимиле / Издание текста, перевод с китайского, исследование и комментарий
Э.С.Стуловой. Ответственный редактор О.Л.Фишман. М.: «Наука», ГРВЛ, 1979. («Памятники письменности Востока», LVI).
[1973]
Вахтин Б.Б., Гуревич И.С., Кроль Ю.Л., Стулова Э.С., Торопов А.А. Каталог фонда китайских ксилографов Института востоковедения АН СССР. М.: ГРВЛ, 1973. В 3-х т.
|
|
|
|
Random news: Announcements |
|
On October 2, 2023, the Department of Far Eastern Studies, IOM RAS, will hold the “Ideology of Traditional China” Conference dedicated to the 90th anniversary of the outstanding Russian Sinologist Alexander S. Martynov (1933–2013). The program of the conference is now available. |
|
Read more...
|
|
|
|
|
