«Константин Константинович Флуг»
Константин Константинович Флуг, мой ученик, товарищ и друг, был образец культурно подготовленного китаиста, для которого одоление китайского языка не представляло трудностей, ибо он, как редко какой китаист, понимал китайский язык как условный комплекс, а не какой-то особо трудный «предмет».
Студенческие годы К. К. Флуга – любимое мое воспоминание: в аудитории сидел скромный студент, редко дававший реплики, по, несомненно, полно реагировавший на происходящее в аудитории. Как пришел в мою аудиторию в 1921 г. (в ЦИЖВЯ), так и остался до конца своих дней скромнейшим, неразговорчивым, старающимся остаться незаметным. В начале 1922 г. на зачетах в ЦИЖВЯ я не мог не обратить внимание на этого не подающего в обычное время знаков о себе молодого человека. И в течение многих лет (и по окончании вуза) Константин Константинович был украшением моей аудитории. Он выступал в ней критиком и требовал выяснения всех волнующих его вопросов, ибо при всей своей скромной видимости и внешности он был необыкновенно деятельный, самостоятельный китаист, приведший себя в непосредственную связь с западной наукой уже в студенческие годы и выработавший в себе умение ставить и решать трудные вопросы. Так, между прочим, он был единственный студент, осуществивший мое требование (по Ленину!) изучать иностранные языки по переводам с них на русский в обоих порядках.
В лице К. К. Флуга мы видим редкий образец человека с глубокой внутренней культурой, которая проявлялась сразу же и для которой учеба была учебой, т. е. просто канвой, по которой вышивался узор, диктуемый уже сложившейся личностью. Зная цену трудностям китайского языка, он не изнемогал под ними. Для него язык был только способ к достижению знаний, а не культовая вещь или крепость, которую надо взять и которая оказалась неприступной. Знание китайского языка у Константина Константиновича было очень твердое и ведущее к таким же поисковым результатам. Я не помню случая, чтобы он где-нибудь ученически проштрафился (как это видим у слишком многих). Его знание не было словарным и только: на понимание текста влияла эрудиция в этом именно предмете.
Константин Константинович был единственным из моих учеников, который не спрашивал, чем бы ему заняться, как заняться, где книги и т. д., но все ему преподанное усваивал в полной мере и использовал так же. Выйдя из стен практического вуза, он – опять-таки один из редких – отверг практику и все, что с нею связано, для науки. Как глубоко культурный человек, К. К. Флуг шел в науку путем не случайного увлечения, а продуманно координируя научную наличность с научным поиском. Библиотека Института востоковедения и была как раз тою наилучшею научною наличностью во всем Союзе.
Затем я устроил его техническим работником в Азиатский музей. В Институте востоковедения он был в немилости и в загоне, и, в то время как другие были учеными-специалистами, он был, несмотря на все мои старания, только научно-технический персонал.
С 1923 г. К. К. Флуг работал в Азиатском музее и далее в Институте востоковедения. Вся переработка фондов (китайско-японского и китайско-маньчжурского) была сделана им. Цену китайской книги и китайской рукописи знал и понимал из молодых только он один. Ему было доверено описание китайских рукописей, и он был единственным, кто на это пошел и оказался на своем месте. Между прочим, он был единственным в Азиатском музее и Институте востоковедения работником, никогда не отлучавшимся от своего стола (и на общие завтраки не ходил).
Как составитель китайско-русского словаря Константин Константинович был наилучшим из всей коллегии, вносившим в наше дело научность больше, чем прочие. Его страницы полны драгоценных наблюдений, тонких определений исследователя, превосходных переводов, безукоризненной, редчайшей добросовестности. Он и здесь не старался блеснуть своею изобретательностью переводчика и лексикографа, но по точности и прочности характеристик ему не было равного, и его части выделялись из всех других. Я думаю, что мы с ним и Разумовским сделали бы словарь без изъянов.
К. К. Флуг был редким китаистом, нашедшим свое призвание в определенном цикле интересов. Они сосредоточились на истории китайской книги, он был библиограф, сконцентрированный текстуалист. Большая сосредоточенность и инициатива отличают этого ученого. Его предметом была точная история китайской литературы, и далее – китайской книги, и далее – китайской рукописи. Он не расходовал своих сил на другие предметы. Китайская поэзия, например, его отпугивала своей причудливостью и импрессионизмом (как и Шаванна, и Пеллио). Константин Константинович не был информатором, автором «научно-популярных» брошюр. Он был редким китаистом, стремившимся создать новое, а не повторять поучения для некитаистов, старые выписки из старых китайских учебников. Все то, что он написал, войдет в науку прочно, ибо это был ум исключительно трезвый, уравновешенный, ищущий точности и, так сказать, «сероватой истины».
Несмотря на, казалось бы, образцово обстоятельную работу американского китаиста Т. Картера о китайском книгопечатании, Константин Константинович в своих работах нашел везде новые, а главное, более точные материалы. Точно так же, несмотря на обширный каталог даосского канона известного китаиста-миссионера палиграфа Вигера, К. К. Флуг взялся и за эту тему и дополнил, уточнил и переделал Вигера на европейски научный лад, вытащил его из миссионерской азиатчины. Константин Константинович делал в соответствии с научной современностью экскурсы в область истории китайской культуры и ее древнейшего периода, все для того, чтобы вывести вопрос из неясных поисков и фантастических догадок, которым он был совершенно чужд. Константину Константиновичу принадлежат наилучшие на русском языке статьи о древней китайской культуре, и особенно о культуре книжной, причем в области научной (а не информационной) библиографии он был среди нас единственным. Его докторская диссертация «Книгопечатание в Китае» – важнейшая из тем в области китайской культуры. Феноменальная скромность его не позволила ему, несмотря на мои настояния, представить свои разыскания на докторскую диссертацию, которая, несомненно, была бы увенчана степенью cum eximia laude.
Замкнутый в самом себе, Константин Константинович вообще своими разысканиями делился лишь в готовом, печатном виде. Его статьи в «Записках Института востоковедения» и особенно в «Библиографии Востока», классические по своей выдержанности, и окончательности, отличаются точностью, чрезвычайным обилием привлеченного к исследованию материала, крайней осторожностью и вместе с тем определенной ясностью и твердостью выводов. На статьях этого прекрасного ученого должны учиться все наши будущие китаисты: в них нет никаких научных пороков, незрелости, плохих переводов, опасных сравнений, личных выпадов и пр.
К. К. Флуг был из тех редких китаистов, которые не переняли пессимизма Васильева и его школы. Он считал Китай страной сложной и последовательной культуры, не «мудрой» и не «мудреной», а подлежащей более точному исследованию – историческому и другому. Константин Константинович не сторонился науки нового Китая – напротив, стремился идти в стезе современных китайских научных поисков.
Крупнейший китаист нашего времени Пеллио отзывался о К. К. Флуте самым лучшим образом, как устно, так и письменно. Осталась готовая книга-диссертация, осталась и картотека – важнейшая! Нельзя дать ей погибнуть, как у Шаванна. Я узнал, что вдова Константина Константиновича, последовав моему совету, отдала все наследие, книжное и рукописное, в Институт востоковедения. Надо добиться, чтобы оно не осталось лежать мертвым капиталом, а было динамизировано, т. е. не только в инвентарной строчке, но и в картотеке.
К. К. Флуг непрерывно развивался. Из него в дальнейшем, несомненно, вышел бы большой китаист, историк китайской культуры в ее высших проявлениях.
Как личность К. К. Флуг был образцово порядочный человек, джентльмен с головы до ног, деликатный, вежливый и демонстративно незаметный. В трудные минуты испытаний, когда совесть очень многих сдала, Константин Константинович не поступился ничем, ни одним своим словом, ни даже жестом.
Константин Константинович был нелюдим, неразговорчив, но в беседе открывался человек с критическим умом, верящим только в науку – как-то без всякой сентиментальности, а деловито. Он, впрочем, больше сомневался, чем верил, но работе его сомнения только помогали, ее отнюдь не разрушая. Высказывался он искренне вполне, не щадил самого себя, даже неловко было собеседнику.
Константин Константинович был физически чужд желания где-либо и в чем-либо выступать. Когда он говорил среди других, то бледнел, в замешательстве быстро умолкал. Никогда не делал докладов (а статьи его доказывают, что он-то и был настоящий докладчик!), и к преподаванию его нельзя было привлечь никакими силами, как и Ф. А. Розенберга. Так же как Ф. А. Розенберг, он не хотел быть профессором, хотя мог им быть, к величайшей нашей пользе.
Константин Константинович пришел к учебе в вузе поздно, после долгих перипетий и поисков. К кончине ему не было и 50.
Константин Константинович Флуг скончался 13 января 1942 г. Из письма его вдовы Инны Александровны Мальвини:
«В ноябре он изредка посещал институт; так как дирекция отнеслась к нему очень внимательно и разрешила не являться каждый день в институт, он много занимался дома.
22 и 23 декабря он два дня подряд ходил в институт за обедом, так как я была больна, ходил пешком, трамваев не было, пришел домой и сказал: “Больше я никуда не пойду”. <.. .> 27-го он слег в постель... Мой муж угасал как свеча. Болел он с таким же достоинством, как и жил, он умирал от истощения, но ему и в голову не пришло, что он может съесть кошку или собаку.
А жить он хотел страстно, мучительно, сколько планов, сколько мечтаний! <...>
Я, потеряв голову от отчаяния, решила, что, может быть, я смогу сохранить его жизнь за счет морального удовлетворения, и вот я начала его умолять, чтобы он позволил мне хлопотать о присвоении ему докторской степени без защиты, работа его была готова, много лет он работал над ней – “Книгопечатание в Китае”. Я с этой работой и с его письмом была у Игнатия Юлиановича Крачковского. И. Ю. мне сказал, что, если бы от него одного зависело это, он двумя руками подписал бы ему степень как достойнейшему. По совету И. Ю. я направилась к Дмитрию Ивановичу Тихонову, который тоже чрезвычайно внимательно и тепло отнесся к Константину Константиновичу и даже не стал смотреть его работу, сказав, что он знает всю порядочность и добросовестность К. К., обещал что-нибудь придумать и попросил позвонить ему в понедельник. Дозвониться к Д. И. не было никакой возможности, это было 12 января 1942 г., а мой муж уже был почти в забытьи. Я сказала, что дозвонилась к Д. И. и что в среду будет заседание и ему безусловно присудят степень доктора. Как он был рад, как он воскрес, сестра его принесла ему котлетку и настоящий кофе, он поел и сказал, что ему очень хорошо. <...> В 8 часов он заснул и, не просыпаясь, в два часа дня умер».
Этот человек жил наукой всегда и везде. Отшельник, почти не знавший мира, живущего за его книгой, он был сложнее как научная формация, чем человек общества. Счастлив был тот, кто, как я, имел возможность наблюдать его и подсмотреть стыдливо скрываемые от всех стороны характера твердого, определенного, решительного, применившего к науке и отдавшего ей все лучшее, что было в жизни этого внешне изможденного, но сильного и замечательного человека.
Приложение 1
ЗАПИСКА В ДИРЕКЦИЮ ИНСТИТУТА ВОСТОКОВЕДЕНИЯ АН СССР
Тов. К. К. Фпуг, лично мне известный как слушатель и сослуживец по бывшему Азиатскому музею, далее по Институту востоковедения, принадлежит к типу китаистов, высоко ставящих точное понимание текста и точные же о нем данные. Над выработкой в себе этих научных достижений он работал очень много, и о результатах можно судить по его библиографическим работам, частью напечатанным («Очерк истории Дао-цзана», «Новый труд по истории Западного Ся», частично печатающимся и мною просмотренным («Сы бу цун кань» и др.). В липе К. К. Флуга Институт востоковедения давно уже имеет надежного знатока, которому, как известно, поручено трудное дело описания китайских рукописей, за которое, кроме него, трудно было бы кому-либо ваяться. Я уже несколько лет протестовал против незаслуженной дисквалификации К. К. Флуга на положении н. с. II разряда, особенно по сравнению с другими. В настоящее время еще раз прошу рассмотреть мое предложение о квалификации его как ученого специалиста, ибо описание рукописей, тем более не имеющих европейской библиографии, может быть поручено только лицу этой квалификации. 25 октября 1933 г.
Приложение 2
ОТЗЫВ О СТАТЬЕ ТОВ. К. К. ФЛУГА «ИЗ ИСТОРИИ КИТАЙСКОЙ КНИГИ»
Эта статья – и даже книга – соединяет в себе ряд достоинств, каковыми отличаются и прочие сочинения автора: точность, обилие проверенных и чрезвычайно полезных данных, сжатость, убедительность. Она стоит в ряду наилучших библиографических кодексов китаеведения в Европе и заслуживает быть напечатанной отдельным академическим изданием.
17 мая 1936 г.
Приложение 3
ИЗ «ОТЗЫВОВ О ЧЛЕНАХ КИТАЙСКОГО КАБИНЕТА. 3 АПРЕЛЯ 1938 г.»
Константин Константинович Флуг, кандидат (без защиты диссертации), синолог с исключительным владением источниками и языками без ограничений, главные работы которого (см. список их) относятся к истории китайской книги – теме, доселе у нас не представленной, – и имеют абсолютную научную ценность, достаточно отмеченную в печати. Он является единственным знатоком китайской рукописи, достигшим в ее описании большого мастерства, и в библиографии Китая он единственный специалист, для всего нашего коллектива исключительно полезный. Имея все данные и все ресурсы для докторской диссертации, не выступает с нею, очевидно, вследствие своей переходящей в болезненность застенчивости и скромности.
акад. В. М. АЛЕКСЕЕВ (
«Наука о Востоке», сс. 101-105)
Публикации
[2011]
Флуг К.К. Чао Гун-у и его библиография «Цзюнь-чжай ду шу чжи» /
Предисловие и публикация И.Ф.Поповой // Труды востоковедов в годы блокады Ленинграда (1941—1944). М.: Восточная литература, 2011. С. 236—285.
[1967]
Алексеев В. М., Колоколов В. С. Флуг Константин Константинович(1893–1942) // «Книга памяти» сотрудников Института востоковедения АН СССР, погибших на фронтах Великой Отечественной войны и в дни блокады Ленинграда. Л., 1967.
[1945]
Флуг К. К. Об изданиях Бо-чуань сюе-хай (Китайская библиотека-серия) // Советское востоковедение. III. М.; Л.: Издательство Академии наук СССР, 1945. С. 269—280.
[1941]
Флуг К. К. О каталогах и индексах к китайским библиотекам-сериям (цун-шу) // Советское востоковедение. II. М.; Л.: Издательство Академии наук СССР, 1941. С. 283—288.
[1940]
Флуг К. К. Из истории книгопечатания в Китае (X–XIII вв.) // Советское востоковедение. I. М.; Л.: Издательство Академии наук СССР, 1940. С. 78—94.
[1937]
Флуг К. К. Две заметки о новых поступлениях в Рукописный отдел Института востоковедения // Библиография Востока. Выпуск 10 (1936). М.; Л.: Издательство Академии наук СССР, 1937. С. 131—138.
[1936]
Флуг К. К. Краткая опись древних буддийских рукописей на китайском языке из собрания Института востоковедения Академии Наук СССР // Библиография Востока. Выпуск 8‒9 (1935). М.; Л.: Издательство Академии наук СССР, 1936. С. 96—115.
Флуг К. [Рец.:] Сводные указатели к двадцати историческим монографиям = 藝文志二十種綜合引得 = Combined indices to twenty historical bibliographies // Библиография Востока. Выпуск 8‒9 (1935). М.; Л.: Издательство Академии наук СССР, 1936. С. 129—131.
[1935]
Флуг К. К. Краткий обзор небуддийской части китайского рукописного фонда Института востоковедения Академии Наук СССР // Библиография Востока. Выпуск 7 (1934). Л.: Издательство Академии наук СССР, 1935. С. 87—92.
Флуг К. К. Литература о тайпинском движении на английском, французском и немецком языках // Библиография Востока. Выпуск 7 (1934). Л.: Издательство Академии наук СССР, 1935. С. 79—86.
Флуг К. К. Материалы по истории Китая. Период Инь-шан // Библиография Востока. Выпуск 7 (1934). Л.: Издательство Академии наук СССР, 1935. С. 29—54.
[1934]
Флуг К. К. Материалы к библиографии китайских источников о тайпинском движении // Библиография Востока. Выпуск 5—6 (1934). Л.: Издательство Академии наук СССР, 1934. С. 51—55.
Флуг К. [Рец.:] По поводу китайских текстов, изданных в Си Ся // Библиография Востока. Выпуск 2—4 (1933). Л.: Издательство Академии наук СССР, 1934. С. 158—163.
Флуг К. [Рец.:] Сы бу цунь кань // Библиография Востока. Выпуск 2—4 (1933). Л.: Издательство Академии наук СССР, 1934. С. 163—166.
[1932]
Флуг К. [Рец.:] Новый труд по истории Западной Ся // Библиография Востока. Выпуск 1. Л.: Издательство Академии наук СССР, 1932. С. 104—105.
[1930]
Флуг К.К. Очерк истории даосского канона (Дао Цзан'а) // Известия Академии Наук СССР. 1930. С. 239-250.
